Евгений Светланов:
(О "Семи красавицах") Тесно вдохновенной музе Караева на графических нотоносцах. Беспредельная фантазия и разнообразие красок, очарование изумительных мелодий в сочетании с редкостной роскошью гармонического языка, ритмы, перемены их, звуковые контрасты и высокий пафос подлинного темперамента (в отличие от так называемой "накачки", которой грешат многие принимающиеся за написание балета) - всё это нашло кульминационное выражение в уникальной музыкально-хореографической экспозиции самих семи красавиц. Можно смело сказать, что здесь Караев поднялся до уровня мировых достижений в этом жанре.
Обращение к настоящему, современному... Юбилейный сборник, с. 94.

Гидон Кремер:
Когда я искал тот самый пресловутый современный концерт, который должен был удовлетворить моим художественным требованиям, моему индивидуальному вкусу, мне одновременно встретились сочинения, созданные примерно в одно время и по многим, в частности формальным, композиционным признакам очень разные. Среди них был концерт Кара Караева, недавно им законченный. Он сразу привлёк моё внимание прежде всего очень серьёзным отношением к проблеме современной формы этого современного жанра. Серьёзным и неформальным.

Художническая честность, неформальность подхода Кара Караева к жанру видится мне не только в абсолютно нестандартном наполнении привычного трёхчастного цикла. Достаточно напомнить очень сложный, философски глубокий финал караевского концерта, выгодоно отличающийся от традиционных легковесных концовок, снижающих ценность многих произведений этого жанра.

Честность караевского сочинения - в глубоком знании всего наследия мировой скрипичной литературы, в желании придать особую выразительность звучанию инструмента.
Скрипичный концерт КараКараева.// Юбилейный сборник, с.113.

Юрий Завадский:
Каждый раз, когда мне приходилось встречаться в работе с Кара Караевым, я не переставал удивляться его поразительному, тонкому ощущению театра, его способности проникнуть в подтекст пьесы, раскрыть в своей музыке дух драматического произведения, подчеркнуть особое, ему присущее настроение.

Караев - один из тех композиторов, с кем работать всегда интересно и увлекательно - будь то постановка "Бунта женщин" или спектакль по пьесе Малюгина о жизни Экзюпери. А если проследить всё его творчество, вспомнить основные этапные сочинения! Тесная связь с народными истоками, активное ощущение современности, острейший и всегда сугубо индивидуальный язык - всё это, видимо, и составляет существо его таланта, делает его сочинения явлением в советской музыке.
"Бакинский рабочий", 1967, 22 апреля.

Григорий Козинцев:
Дорогой Кара Александрович! Вчера по телевизору у нас показывали "Дон-Кихота". Я не люблю смотреть этим способом свои фильмы. Да и вообще не очень-то люблю смотреть старые работы. Много людей на экране, которых уже нет в живых. Фильмы кажутся недоделанными, многое не вышло - то из-за безобразий нашего дела, то по собственному недомыслию и отсутствию воли. Но в этом случае мне не захотелось уйти из комнаты до конца. И причиной этого была больше всего Ваша музыка.

Я и прежде любил её, а теперь - прошло уже много лет - она показалась мне ещё лучшей. Есть под всем такая скорбь и ощущение глубокой печали этого зова, по которому человек отправляется не то дурака валять, не то на Гологофу. Поразительной силы и точности ощущение самой сути романа в Вашей музыке. Ничего лучше и не придумать. Наверное, у Вас это совпало с чем-то своим; иначе так не сочиняется.
Из письма К.Караеву от 28 октября 1972 года. (Ленинград)

Арам Хачатурян:
(...) Я очень высоко ценю в творчестве моего друга Кара Караева умное, глубокое, человеческое высказывание о самом главном в жизни людей. Меня радует богатство и своеобразие его мелодического языка, тонкое и умное использование народного мелоса, свежий гармонический язык, яркие и острые сопоставления, хитроумное полифоническое сплетение голосов, красочность инструментовки. Он умеет понимать жизнь, не уходит от решения острых конфликтов, стремится быть честным и человечным. Он весь в жизни, весь в современности, всегда открыт для людей, для их счастья (...).
"Смена", Ленинград, 1967, 27 апреля.


Владимир Крайнев:
Десять лет назад к 50-летию Кара Абульфазовича Караева мне было преждложено выступить на концерте в честь юбиляра в Большом зале Московской консерватории и сыграть шесть из 24 его прелюдий для фортепиано. По просьбе автора я должен был сыграть шесть последних прелюдий - четвёртую тетрадь цикла.

Просмотрев нотный текст, я поначалу был несколько удивлён выбором: мне казалось, что в цикле естьпрелюдии гораздо более выигрышные, с пианистической точки зрения. Но через неделю, когда текст был мною выучен, я понял причину авторского предпочтения. Мне открылся необыкновенно чёткий и ёмкий по содержанию и по форме замысел этого "цикла в цикле", открылась та безупречная концентрирующая мысль, которая объединяет шесть разнохарактерных "музыкальных моментов".

...Встречу с замечательным художником, каким является Кара Караев, я считаю одним из самых ярких впечатлений моей творческой жизни... Потому что выдающийся мастер симфонического оркестра, каким по преимуществу знаком широкому кругу слушателей Кара Караев, является не менее крупным художником фортепиано, его поэтом, драматургом и живописцем.
Шесть "музыкальных моментов". Юбилейный сборник. С. 147.

Тихон Хренников:
Один из лучших учеников Дмитрия Шостаковича, Караев в начале своего творческого пути не мог не испытать сильного воздействия великого мастера. Но это воздействие нисколько не нивелировало его собственное я. Чтобы подтвердить сказанное, достаточно вслушаться в одно из первых значительных сочинений композитора, написанное сразу после окончания учёбы, - поэму "Лейли и Меджнун", за которую автор был удостоен Государственной премии СССР.

Ни у кого не возникнет и тени "подозрения" в какой-либо "вторичности" Все последующие крупные произведения Кара Караева во многом не похожи друг на друга, каждое из них действительно знаменует шаг вперёд, новый этап творческого мышления. Караеву вовсе не свойственно повторять себя. Но вместе с тем все эти сочинения - безусловно караевские, такие, в которых автора можно узнать, почувствовать буквально по нескольким тактам музыки. Кара Караев.
Юбилейный сборник. с. 80.
(голос Хренникова)

Лео Мазель:
Учителя редко пишут воспоминания об учениках (гораздо чаще вспоминают об учителях). Но в данном случае такой жанр естественен: очень уж значителен ученик, а его регулярное общение с учителем действительно относится к области воспоминаний - к временам давно прошедшим...

Перед Великой Отечественной войной Кара Караев, студент Московской консерватории, проходил у меня курс анализа. Группа была небольшая, занятия велись у рояля. В такой обстановке можно хорошо узнать каждого ученика, и облик Караева-студента ярко запечатлелся у меня в памяти. До консерватории Караев не получил систематических сведений о музыкальных формах и жадно вбирал в себя то, что сообщалось на занятиях.

Он выделялся своей восприимчивостью, схватывал всё на лету, отличался живостью и вместе с тем рассудительностью. Особенно возрастал его интерес к анализу, когда демонстрировалось какое-нибудь необычное композиционное решение, разбирались его мотивы, выяснялись его необходимость и оправданность. Аналитические способности Караева представлялись мне очень большими, его мышление - весьма точным; он мог бы при желании стать превосходным теоретиком - не только педагогом, но и научным работником. (...)
Воспоминания и благодарность. Юбилейный сборник. с.81.

Кшиштоф Мейер:
,,В Польше им Кара Караева известно уже с 50-х годов. Мы все хорошо помним, как Дмитрий Шостакович, будучи гостем третьей "Варшаской осени" в 1959 году, в одном из своих интервью называл Кара Караева в ряду наиболее выдающихся мастеров современной советской музыки. (...) Позднейшие сочинения Кара Караева, с которыми мы познакомились в 60-х годах, утвердили меня в убеждении, что он принадлежит к тем художникам, которые не удовлетворяются уже созданным, но неустанно ищут и обогащают средства выражения...

Я познакомился с многочисленными позднейшими опусами, из которых прежде всего два особенно мне близки и интересны - Третья симфония и Скрипичный концерт. Каждое из этих сочинений напоено неповторимым ароматом; слушателя поражает в них новизна применённых средств выражения и техники (додекафония), которые нисколько не мешают композитору (я бы даже сказал, в данном конкретном случае помогают) достичь глубокого народного и одновременно индивидуального характера музыки.

Музыка Караева вообще обладает этим глубоко народным характером. Вот ещё одно доказательство того, что не средства выражения, не техника, но талант и художественная индивидуальность решают вопрос об окончательном образе произведения и его ценности.
Мои встречи с Кара Караевым. Юбилейный сборник. с. 90-91.

Леонид Коган:
Что подкупает в Караеве - музыканте? Прежде всего его выдающаяся музыкальная одарённость, высокий профессионализм, всегдашняя готовность отдать музыке, творчеству все силы и помыслы. И при этом умение умение подойти к ним аналитически, оценить твёрдым "взглядом" не только слуха, но и ума. Мне кажется , что это произведение (речь идёт о Скрипичном концерте, посвящённом Л. Когану - прим. автора-составителя) стало этапным в творчестве композитора.

В нём иначе, чем прежде, зазвучали энергия и мускулистая, пружинящая сила, сдержанная, как бы затаённая лирика, отмечавшие музыку Караева и прежде. Но они приобрели новую масштабность, размах. С этим произведением в творчество Караева входят новые средства выразительности. Сохраняя все прежние достоинства, музыкальная речь его творений обогащается, открывая новые краски авторской палитры. Оригинальность, выпуклость мелодического рисунка, виртуозный блеск техники делают концерт замечательным сочинением.
Замечательное сочинение. Кара Караев. Юбилейный сборник 1978г, с. 92.

Андрей Петров:
Я узнал музыку Кара Караева, увлёкся и полюбил её в 50-е годы. Это было счастливое время студенчества и первых лет самостоятельной творческой жизни - время, когда каждое большое и яркое событие запечатляется уже на всю жизнь. Одним из таких событий для меня стала музыка Кара Караева. В эти 50-е годы в Ленинграде состоялись премьеры его чудесных балетов "Семь красавиц" и "Тропою грома". В это же время была написана прекрасная музыка к одному из самых выдающихся спектаклей советского послевоенного театра - к "Оптимистической трагедии", а несколько позже - к фильму "Дон-Кихот"...

В музыке Кара Караева ощущалась крупная художественная индивидуальность. Это проявлялось и во многих самобытных чертах его стиля: в своеобразной мелодике, в каком-то особом колорите караевской музыки, в изобретательной, богатой ритмике, в сочном, красочном оркестре.
Музыка, сочетающая красоту, силу и экспрессию. Юбилейный сборник, с. 127.

Марк Паверман:
Моё личное знакомство с Кара Абульфазовичем состоялось в ноябре 1966 года в Москве, на II Всесоюзном конкурсе дирижёров, в жюри которого мы оба участвовали. Незадолго до этого знакомства я исполнил в Свердловске симфонические гравюры "Дон-Кихот". Музыка этого произведения захватила меня своей глубиной, яркостью характеристик, образностью, необычностью формы.

Такое великолепное раскрытие замечательного романа Сервантеса под силу только композитору огромного таланта, каким и является Караев.
Радость встреч с музыкой Кара Караева, Юбилейный сборник, с. 169.